«Спрятанное» фото. За вековым фотопортретом бабушки Агафьи обнаружил еще один – незнакомой женщины…

Совершенно неожиданным образом получилось продолжение темы предыдущего текста «Вспомни порою, если этого стою». Неизвестные фото в семейном альбоме».

Несколько дней назад искал на одной из полочек в шкафу одну свою старую вещицу. Много чего там хранится еще из детства и юности. Увидел согнутый пополам большой старинный фотопортрет своей бабушки. Достал его, разгладил и начал скрупулезно рассматривать. А бабушка, надо отметить, родилась еще в конце 19-го (позапрошлого!) века – в 1896 году. Какая же она была красавицей в юности, как киноактриса или выпускница Смольного института благородных девиц. Правильные черты лица, глаза серьезные, умные и даже, кажется, с грустинкой. Белый широкий воротник на платье с двумя скромными крестообразными цветами – словно подчеркивает девичью чистоту.
Подобного рода старинные ретушированные фотографии интересно рассматривать. Это словно два в одном – и фотография, и портрет карандашом одновременно. Все ретушёры того времени имели художественное образование, разбирались в анатомии и профессионально подрисовывали, дорисовывали, подправляли, улучшали лица своих клиентов и их одежду.
Для многих людей это был штучный, событийный и недешевый заказ по тем временам. Обычно большое ретушированное фото заказывали после свадьбы. Чтобы повесить фото жены и мужа в одну рамку (или в разные две рамки, но рядышком друг с другом) на стену, на самое видное и центральное место в большой комнате (реже в спальне), порой недалеко от угла с иконами – как показатель «кто в доме муж и жена, хозяин и хозяйка». И чтобы Боженька всегда сохранял и оберегал и этот дом, и эту семью от всех невзгод.
Фотография бабушки Агафьи вложена в толстую картонную рамку размером 30х39 см. По двум углам (слева вверху и снизу справа) был сделан красный оттиск цветка розы. А в двух остальных противоположных углах, видимо, были приклеены когда-то какие-то две маленькие фотокарточки (или фотоиконки). Сколько же лет здесь Агафье на фотографии: 20? 25? 30? Не знаю. На ретушированных фотографиях сложно определить возраст (взрослые на таких фотопортретах выглядели моложе, а молодые – старше). Да и многие люди в ту эпоху выглядели старше своих лет, из-за трудных условий жизни, скудного питания, плохой медицины, постоянного стресса и ежедневного тяжелого физического труда. Но в любом случае, Агафья здесь очень молодая и этой фотографии плюс/минус 100 лет.
Многого мы не знаем… В те времена все всего опасались и старались не болтать не только лишнего, а вообще ничего не говорить, держа в памяти слова плакатных лозунгов «Болтун – находка для шпиона» и «Болтливость – преступление перед Родиной». У каждой семьи были свои причины молчать: семейные взаимные обиды, факты из биографии «не для посторонних ушей», кто-то был «неправильного» происхождения (не пролетарского), у кого-то в семье родные служили раньше на царской службе или воевали в Белой армии. А также лишенцы, ссыльные, спецпереселенцы, репрессированные, «враги народа», поповского рода и так далее. Поэтому люди и молчали, и тем более не рассказывали ничего своим детям. Вдруг ребенок по детской наивности что-то «по секрету» сболтнет соседским друзьям или в школе – и быть беде… Так, в молодости один раз я спросил у родных: «Почему и зачем бабушка переехала из Вятской губернии в маленький серовский (надеждинский тогда еще) поселок Черноярка?» В ответ мне ответили: «Не знаем, надо было, не расспрашивай…»
На старом, потрепанном, почерневшем картонном обороте фотопортрета бабушки никаких надписей и даты, к сожалению, не оказалось. Но один край с правого боку рамки за долгое время оказался наполовину расклеен и порван (через него, видимо, и вставляли изначально фото в рамку). Решил аккуратно отогнуть и посмотреть оборот фото. Вдруг там есть дата, а то и старинный штамп фотомастера? Как бы это было интересно! Отогнул и… ахнул – за портретом бабушки находится еще один портрет, примерно такого же размера, но совершенно незнакомой мне молодой женщины, с пухлыми губками, курносым носиком и с каким-то кулоном на шее.

Кто это? Почему и зачем это фото хранится за снимком бабушки? Кто-то просто положил его «для веса» и чтобы не мялось переднее фото? Да ну, бред, простых картонок разве мало? Может, кто-то давным-давно сделал «подклад магический» на Агафью? Тоже не сходится, никаких явных признаков присутствия «темных сил» (склеивание, перевертывание, свадьбы, похороны, дети, гробы и т.д.) здесь нет.
Тогда чье фото сама Агафья могла подсунуть за свое изображение? Наверное, самого близкого и родного себе человека. Может быть, это ее мама? И тогда эта женщина с кулоном на шее – наша прабабушка и это фото второй половины 19 века? А может быть, это мама мужа Агафьи? Родная сестра? Близкая подруга? Но опять же, зачем скрывать это фото от всех и прятать его надежно за своим фото, заклеив сбоку прорезь? Вопросов много, а ответа нет и спросить не у кого… Уносили люди с собой на тот свет все свои тайны и никому ничего не рассказывали.
Пока писал этот текст, мой родственник предложил еще один вариант. Может быть, сто лет назад в каком-нибудь заброшенном доме нашли этот фотопортрет неизвестной женщины с кулоном на шее и решили не тратиться на покупку картонной рамки и просто засунули сверху фото бабушки Агафьи? Сомнительное предположение. В начале 20 века у большинства людей было за всю свою жизнь в лучшем случае всего-то одно-два-три фото с их изображением, а у кого-то и этого не было. Зато народных примет, суеверий, мистики и мистических обрядов, связанных с изображением человека на фото, было великое множество. Поэтому люди очень трепетно относились к любым фотографиям, а уж тем более к своим. И если человек потратился на большое ретушированное памятное фото, то неужели сэкономит на картонной рамке и вот так бездумно вставит свое изображение поверх найденной где-то совершенно чужой фотографии?
Может быть, у вас, читатели, есть какие-то версии? Или вдруг у кого-то дома в семейном архиве есть такое же фото молодой женщины с кулоном на шее? Этот снимок за многие десятилетия разломился на две половинки, но с обратной стороны в верхнем левом углу сохранилась какая-то роспись, сделанная карандашом. Первую букву, к сожалению, понять никак не могу: (К)ош(щ)… (Н)ош(щ)… (З)ош(щ)… или как-то еще.

Андрей Гребенкин, «Глобус».